20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Имакаев Владимир Число символов: 39899
02 Время-07 Конкурсные работы
Рассказ открыт для комментариев

004 Эхо судеб


    Дежавю (фр. deja vu — уже виденное) — психологическое состояние, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации, однако это чувство не связывается с определённым моментом прошлого, а относится к «прошлому вообще». Дежавю обычно сопровождается ощущением странности и нереальности происходящего. Некоторые, к тому же, «чувствуют до мелочей», что произойдёт в ближайшие несколько минут (deja prevu). Они бывают уверены в том, что способны предвидеть будущее.
    
    
     Этот сон я вижу уже не в первый раз, но он все больше меня пугает.
     …Скорей всего это весна. Цветы на клумбах только набирают свой цвет, и из-под жухлой травы, в соседнем парке, пробиваются первые зелёные стебельки.
     А ещё небо. Таким голубым и чистым, оно бывает только весной. Солнце было не достаточно яркое, но уже заставляет вспомнить о солнцезащитных очках. Наверное, это отличный день.
     Она стоит у витрины антикварного магазина, и все часы показывают полдень. Что-то укусило её за палец, и она принялась растирать, вмиг покрасневшую фалангу, невольно любуясь перламутровым лаком на ногтях. Она понятия не имеет, что я вижу её глазами.
     Тихий гул, и чувство чьего-то взгляда в спину.
     Она резко повернулась и увидела меня, бегущего через дорогу. На мне тёмные джинсы с ярко-белыми потёками и смешная майка, с каким-то зверем на рисунке.
     ... Посреди улицы проснулся вулкан, и пламя охватывает меня.
     Ладонями она закрывает глаза. Все потемнело… и я проснулся...
    
     – Вы испытывали чувство дежавю? – я сидел на кожаном диване в маленьком кабинете, напоминавшем каморку психолога, к которым поголовно бегают киношные герои.
     – Максим, больше половины людей, хотя бы раз в жизни, но переживали этот сбой в памяти.
     Я улыбнулся. Такого ответа я мог ожидать от учёного, но никак не от экстрасенса.
     – И все же?
     – Да я испытывал это чувство. Готов ли я сказать, что оно связано с потусторонним миром. Наверное, – седобородый, уставший, и на первый взгляд суровый мужчина сложил руки на груди и откинул голову, глядя на потолок. – Наверное… Я бы так сказал своему клиенту. Но Максим, ты же понимаешь, что нет никаких потусторонних миров, невозможно предсказывать будущее, и дежавю – всего лишь игра нашего воображения.
     – Дядя, но я то вижу не своё дежавю.
     Экстрасенс обеспокоено посмотрел на меня.
     – Как это?
     – Я вижу сны. Разные и в тоже время похожие. В каждом сне есть я, но только я мелькаю где-то на заднем плане. На прошлой неделе мне приснилось, что я рыскаю в аптечке, на кухне у нас в компании. Судорожно смотрю по сторонам, нахожу нужное мне лекарство, иду к крану с водой, и замечаю себя, пьющего там воду.
     – Двое тебя?
     – Нет же, – я принялся массировать виски, так как воспоминания давались всегда с трудом. – Я просто вижу сны глазами других людей.
     – Продолжай, – дядя встал из-за стола и сел напротив меня. Похоже, скептика всю жизнь промышляющего чудом это и в правду удивило.
     – После того как я… ну то есть человек, который искал лекарство, выпил таблетку, ему стало плохо, и сон прервался.
     – И что?
     – А ничего. Сон как сон, вот только на следующий день, на работе у меня началась страшная икота, пошёл попить воды. Тут подходит Алексей, из бухгалтерии, бледный весь, руки трясутся, и в руках коробочку сжимает, ждет, когда я попью, чтобы воды набрать.
     Дяде определённо начинала эта история нравится.
     – Ты помог ему?
     – Я спросил, чего он пить собрался. Проверил бутылочку, ничего опасного, но содержание пенициллина, наверное, ему было противопоказано. Дал ему аспирин. Вот и все.
     – И давно у тебя такие видения?
     – Лет с девяти.
     Дядя с опаской посмотрел на меня.
     – Ты имеешь в виду после аварии?
     – Угу, – буркнул я.
     – И как часто ты видишь такое?
     – Когда чаще, когда реже, и потом мне не всегда удаётся вспомнить, что я должен делать. Чувствую, что я знаю эту ситуацию, а вот что делать не могу вспомнить.
     – Матери говорил?
     – Вы что? Мать не знаете! Она мне экзорциста на дом выпишет.
     – Ах, ну да, – дядя сам вспомнил, какие извечные дебаты у него с сестрой.
     – Почему мне раньше не рассказал?
     Хотелось сказать о том, что дядя шарлатан и жалю, что и сегодня пришёл. Но все же, пусть он не обладает колдовской силой, но теоретическую часть он знать должен хорошо.
     – Раньше во снах я видел то, что должно произойти с другими…
     – А сейчас, – дядя, словно клещами, вытаскивал из меня признание, которое я вроде и готов был сделать, но мне было страшно признаться в этом даже себе.
     – Я вижу свою смерть.
    
     Дядин пригородный дом я покинул в десятом часу. Люблю, чтобы в запасе было два-три рейса, не дешёвое это дело на такси потом в свой район добираться. Да и при моей зарплате, такая оплошность может стоить недели на бутербродах вместо нормального обеда.
     Возле парка в перекошенном жигуленке дремал водитель, ожидая разинь-клиентов. Старый фонарный столб натужно пытался осветить пятачок парка, отведённый под остановку автобуса. Транспорта на дорогах почти не было, да и редкие прохожие старались быстрее добраться домой.
     Автобус пришёл на удивление быстро. Уставшие и непонятно почему задержавшиеся люди в центре с тоской и усталостью от затянувшейся зимы неспешно выходили, расплачиваясь с шофёром. Так как эта точка была последней в маршруте, водитель буркнул о том, что постоим минут десять и удалился на перекур.
     Я занял место на галёрке. Не то что бы я боюсь, просто после аварии чувствую себя намного комфортнее подальше от лобового стекла.
     Автобус постепенно наполнялся серыми неприметными людьми, со своими судьбами, со своими великими идеями, и жалкими поступками. Такие же неудачники, как и я. Не знаю смогу ли я себе когда-нибудь позволить собственный автомобиль, или до старости лет буду трястись автобусом, гордо тыча в лицо контролёра пенсионное удостоверение.
     Красивая Стинговская мелодия “Desert rose”, показалась мне более чем вычурной в этом полумёртвом районе – обители пенсионеров, колхозников повёрнутых на пару сотках земли, совсем нищих студентов ну и лжемагов подобных моему дяде.
     – Перешли мне её? – канючила вполне симпатичная девушка, повиснув на шее возлюбленного. Вот уж молодёжь. Куртка потёртая, шапка полиняла, ботинки не первую зиму носит, зато при мобильном телефоне.
     – Ну зачем? – басил кавалер.
     – Будет у нас одинаковая музыка. Когда ты позвонишь, будет играть эта мелодия, и я вспомню этот вечер.
     Он хмыкнул, но принялся копаться в настойках.
     Ответным подарком был поцелуй.
     И себе пора девушку завести. Только не клеится у меня что-то. Может сильно я замкнутый по себе человек? Может тишина мне дороже? Поэтому и съехал от матери сразу после института. Сложный она человек. После гибели отца, то рыдала сутками, потом ударилась в религию. Я не против, но только постоянные проповеди с её стороны меня тоже раздражали.
     – Ты завтра приедешь? – промычал парень, провожавший возлюбленную.
     – Нет, Котя, мне к сессии готовится, и потом у Кваси днюха завтра… я к тебе на выходные приеду. Окей?
     – Окей… – недовольно промычал парень, но все же порцию поцелуев принял с умилённой мордой.
     Я хмыкнул и, поправив шарф, подался вперёд, чтобы голова легла на спинку галерочного дивана.
    
     Шаги эхом отдавались по полупустому парку. Вдалеке прощально мигнул фонарь, и он прибавил шаг. В кустах, кряхтя, бомж доставал кем-то брошенную недопитую бутылку пива, довольно облизывая губы.
     Ветер подул сильнее и он поправил воротник потёртой куртки. Чужие тени, не то людей, не то деревьев рисовали самые причудливые образы. Пришлось прибавить шаг. Где-то с частного сектора донёсся выстрел… потом ещё один. Нет, это старый мотоцикл, прочихавшись, с грохотом загромыхал в северные районы.
     Показалось, что кто-то окрикнул. Хм… Никого.
     Он замер стараясь вслушаться в темноту.
     «Desert rose» как гром раскатилось из кармана куртки.
     Она не могла так быстро доехать домой. Он посмотрел на святящееся табло.
     «21:48. Масюха»
     – Алло? – буркнул он, но соединение прервалось.
     Он пошёл дальше. Пересёк дорогу и свернул в проулок.
     Стинг запел по новой.
     – Маша, что случилось? – его вопрос так и не дошёл до неё, так как соединение снова исчезло.
     Он убрал телефон. Новый шаг, и под ногами отворилась бездна.
     Он летел, больно ударяясь о бетонные стены. Острые металлические стержни проткнули насквозь и тьма поглотила его… я проснулся.
    
     Я вскочил.
     Автобус стоял, чего-то ожидая.
     – Где мы? – спросил я мужика читавшего при тусклом освещении какую-то газету с кроссвордом. Он недовольно смерил меня взглядом, – Далеко мы от Ждановской отъехали?
     – Да нет. Остановки две. На железке, ждём пока поезд проедет. Забыл утюг выключить? – хмыкнул мужик.
     – Угу, – кивнул я и кинулся к девушке, набирающей смс на своём розовом телефоне. – Маша, срочно звони своему парню и скажи… скажи, чтобы он под ноги смотрел!
     Теперь на меня все смотрели как на психа. Один водитель, монотонно считал вагоны пробегающего состава.
     – Откуда вы знаете, как меня зовут? – настороженно, но в то же самое время с кокетством спросила девушка.
     – Звони, тебе говорят! От этого зависит его жизнь, – меня чуть не вывернуло от театральности этой фразы, но иначе объяснить нельзя.
     Она кивнула и принялась набирать номер.
     – Странно, – протянула она. – Он обычно сразу берет.
     – Сколько время? Только точно!
     – Тридцать пять минут десятого… – Маша была напуганной, и я её понимал.
     – Парня как звать?
     – Дим-м-ма – заикаясь, выдавила она.
     – Дозвонись до него, и скажи пусть стоит на месте и никуда не двигается. Поняла? – я смотрел в полные замешательства глаза, и понимал, что ещё чуть-чуть и у неё начнётся истерика. – Поняла, тебя спрашиваю?
     – Да.
     – Шеф, я выхожу, – я кинул водителю за проезд и выскочил из автобуса.
     Поезд проехал, и на моё счастье с обратной стороны перекрытой дороги стояла маршрутка.
     До парка я добрался минут за пять, перебаламутив полусонных пассажиров, которые так и не поняли, откуда я появился и стал стучать в окна прося меня подобрать, до конечной, когда можно и пешком было дойти. Только не было у меня времени. Точнее не было его у Димки.
     – Дима! – закричал я в тишину парка.
     Ответа, конечно же, не было. Я припустил, что есть силы через парк к тому злосчастному переулку, который видел во сне. Чувство Дежавю наполняло меня и придавало ещё больше азарта, наполняя кровь адреналином. В кустах допивал пиво перепуганный бомж, где-то вдалеке с грохотом умчался мотоцикл, и я выложил все силы в безумный спринт по ночному парку.
     “Desert rose” звучало так рядом, но я все ещё не видел Дмитрия.
     Я выскочил из парка, и не дожидаясь зелёного света побежал через дорогу.
     В подворотню мелькнула тень, и я узнал этот силуэт в потёртой куртке, и бесформенной шапке. Я задыхался, но продолжал бежать. Стинг снова запел, и я услышал басистое: «Маша, что случилось?»
     Дима шел, отдавая все внимание светящемуся дисплею, не видя, что перед ногами зияет пасть канализационного колодца, лишённого пару часов назад металлического прикрытия.
     Шаг…
     Из-за всех сил мои пальцы вцепились в старую куртку, удерживая парня от падения.
    
     То что Дмитрий мне в знак благодарности чуть челюсть не разбил, я запомню на долго. А ещё узнал, что я мудак, и если ещё раз сунусь, он меня вообще убьёт. Конечно, после того как отвесил мне море «комплиментов», он уже заметил открытый колодец, переступил через него и потопал дальше.
     Да и то, что пришлось водиле Жигулей отдать за доставку домой, свои кровные, я тоже запомню. Точнее буду вспоминать всю неделю, давясь бутербродами с ливерной колбасой.
     Я умылся, доел позавчерашние макароны по-флотски, прочитал пару глав какой-то фантастической белиберды, полученной другом в качестве подарка на день рождения и решив, что с меня на сегодня хватит – отправился спать.
    
     …Она стояла, явно ожидая кого-то… или чего-то…
     …Чья-то полузнакомая мужская рука, поставила подпись под сметой с городским гербом…
     … Она расправила складки на длинной бардовой юбке, смотрясь в витринное стекло антикварного магазина, за которым все часы готовы были отбить полдень…
     … Тяжёлые рукавицы одевались на молодые руки, в каком-то полуподвальном помещении, и знакомой походкой кто-то пошёл к огромному винтелю окрашенного красным…
     … что-то укусило её за палец и она принялась тереть покрасневшую фалангу, зацепив не подсохший лак, отливающий перламутром на ногтях…
     …Взрыв. Меня испепеляет на её глазах. Темно…
    
     Уже больше пяти лет я не вскрикивал от подобных снов. Наверное, привык, хотя сон с моей гибелью я вижу всего неделю. Но ведь гибель других людей я всегда переживал как свою. Четырнадцать человек мне удалось спасти…
     Что это? Дар или проклятье? Чем бы оно ни было, я этого не просил, и с удовольствием бы расстался. Одно дело, когда ты можешь угадать комбинацию из шести цифр в лотерее, или знаешь когда нужно поставить все свои деньги на красное, или даже возможность предвидеть что к вечеру будет за погода.
     Нет, это приходит спонтанно, не спрашивая разрешения и не давая выбора. Почему я? Может, потому что другой бы прошёл мимо, а я не могу. Таким как я сложно в суровом мире, да ещё и с такими вычурными видениями.
     Белый потолок пошатнулся и поплыл, раскачиваясь у меня перед глазами.
     …Перепрыгивая через бордюры, и топча едва позеленевшую лужайку, он бежал, боясь оглянуться назад.
     Люди, мимо которых он пробегал, с любопытством осматривали его, а после переводили взгляд на кого-то, кто похоже бежал следом. Среди зевак он увидел меня, что-то ищущего у себя в ладони. На миг наши взгляды встретились.
     Жутко смотреть самому себе в глаза.
     Чуть не сбив с ног продавщицу с розами в руках, он вбежал на территорию старого железнодорожного склада. Серые, местами проржавевшие, железные контейнеры стояли в три этажа, образуя гигантский лабиринт, закрывающий от глаз последние блики заходящего солнца.
     Бежать. Не важно куда, главное подальше от преследователей.
     Ряды контейнеров закончились. Осталось перебежать железнодорожные пути, а за ними виднелись знакомые гаражи, и макушки пятиэтажек. Там дом.
     Прыжок. Нужно успеть перебежать десяток полос металлических рей, до того как мелькнувшая вдалеке электричка перекроет дорогу…
     До лаза в заборе оставалось метров пять, когда что-то крепко схватило ногу и потянуло назад. Он упал. И без того сумасшедшее дыхание участилось, перед глазами поплыли радужные круги, но он приказал себе собраться, и попробовал высвободить ногу. Штанина, запутавшись о толстый крепёжный болт, надорвалась и пролезла сквозь почти неразличимую щель состыковки рельс.
     Рывок. Ещё один. Крик и паника.
     Он принялся расстёгивать брюки, когда гремящая темнота всеми восемью вагонами навалилась на него…
    
     Я сидел у окна столовой и смотрел дальше, чем позволяло моё зрение.. Последний сон не уходи из моей головы.
     – Не той стороной бутерброд ты кушаешь, дядя Максим, – Юля, наш стажёр-статист, присела рядом со мной, развязывая небольшой пакетик с чем-то ароматным и очень аппетитным.
     – А его, как ни ешь, все одно: бумага с красителем и привкусом ливера, – мой бутерброд из чёрного хлеба и пару кругляков колбасы, сдобренной горчицей, выглядел жалко, но, похоже, приветливей, чем моё лицо. – Хочешь половину?
     Юля улыбнулась и легонько махнула рукой, словно отгоняя мух.
     – По сценарию положено.
     – А дальше по сценарию ты должен будешь меня домой пригласить, и… – вдруг Юля поняла что сказала, покраснела и резко поднялась, дрожащими руками завязывая обратно пакет. Я давно замечал, что она не равнодушна ко мне, только вот я все пытался увильнуть от общения.
     Сегодня я аккуратно взял её руку.
     – Все нормально.
     – Прости я хотела сказать совсем другое… – пролепетала она, присаживаясь обратно.
     – Я все понимаю. Честно. И я на самом деле приглашаю тебя в гости. Вот только получку получу, чтобы нормальной колбасы купить, порядок наведу и обязательно приглашу.
     – Ну вот, напросилась… – краска постепенно сходила с её щёк, но все же она смущалась посмотреть мне в глаза. – А хочешь, я могу сама что-то принести, и убрать…
     Тут она поняла что стала говорить новую глупость, закрыла лицо руками и закачав головой, желала одного – провалиться сквозь землю.
     – Юля, ну посмотри на меня, – впервые за долгое время я искренно улыбался.
     – Я такая дура, – чуть не плача выкрикнула она, благо, что столики стоят далеко друг от друга, и никто на это не обратил внимания.
     – Не говори так. Ты очень умная девушка. Ты простая, прямолинейная, может чересчур, но ты мне такая нравишься…
     Она резко подняла глаза, и тут я понял, что сам олух ещё тот.
     – Отличная беседа получилась, – скрывая улыбку, выдавила Юля, а я рассмеялся.
     Словно рухнула какая-то стена. Мне показалось, что она мне на самом деле начинает нравится. И больше того, что именно её я всегда искал в этом мире. А ещё я понял, что я глупый романтик, которым место в романах восемнадцатого века, но никак не в наше бурлящее время. Юля угостила меня свежей сдобой, я же принёс нам чай. Полчаса я был совсем другим человеком. И мне этот другой Максим понравился…
     Пришлось возвращаться в офис к своему компьютеру, и бесконечному миру цифр и отчётов.
     – Увидимся позже, – наполовину спросила, наполовину пообещала Юля.
     – Так ты придёшь ко мне в гости?
     – После того как напросилась, это было бы верх кокетства и глупости отказаться, – она игриво мне подмигнула.
     – В пятницу зарплата, так что в субботу… – и все же я полнейший идиот. Ну что с меня взять – со школы ни с кем ни встречался.
     – Значит, в субботу, – она махнула мне на прощание и отправилась в свой отдел.
    
     Вторая половина дня прошла ужасно скомканно. То и дело в голове пролетали или обрывки сна, или фразы обеденной беседы. Я просто запутался в самом себе. Хотелось убежать от всего. Лечь и уснуть. Хотя нет, спать я уже боюсь.
     – Макс, подойди к телефону. Мать звонит, – сообщил кто-то из ребят, проходя мимо моего угла, к которому телефон не предусматривался.
     Мобильного у меня нет. Дома линию меняют, так что единственный способ меня выловить это рабочий, хотя мать никогда не злоупотребляла звонками в фирму.
     – Да, мам, – улыбался я, пытаясь вспомнить, когда мы в последний раз с ней говорили. Недели полторы прошло.
     – Сынок, у тебя все в порядке?
     – Все хорошо, а у тебя?
     – Сон мне нехороший приснился, – нет, уже двух сновидцев на одну семью это много. – Ты же знаешь я в сны не верю, а тут словно папка твой приходил и вещи стал твои детские в чемодан собирать, говорит тебя к себе решил в гости взять.
     Знал я стандартное толкование таких снов, но только вот и я в такие сны не верю. Они все больше от суеты, о том, о чем голова наша за день забита.
     – Фотографии, наверное, старые пересматривала.
     Тишина.
     – Ты мне не веришь?
     Я не знал, что ответить матери, не хотелось её расстраивать, хотя кто знает, какой ответ будет для неё более тревожным.
     – И правильно делаешь! Я тоже стараюсь не верить, – продолжила она, намеренно сменив тему и интонацию голоса – Тут из села тётя Вера заезжала, что не распродали, мне оставили. Сынок, заезжай, возьми тут и помидорки свежие, и сметанка с творогом. И я тушёнку из индюшки закрывала, пару баночек возьмёшь. Хорошо?
     – Хорошо мам, я побежал, долго не могу говорить, – соврал я. – После работы сразу заеду.
     – Целую, сыночка.
     – Угу… – я повесил трубку и тяжёлая тоска придавила мне сердце. Сынок, ёлки-палки. Нет, чтобы самому матери продукты сумками тягать. Нужно позвонить и сказать что не получится, что и так еды хватает, но так не хотелось есть колбасу с какой-нибудь ещё не сваренной кашей. Придётся ехать.
     Перед уходом я заглянул в отдел статистики, но оказалось, они сегодня уши на час раньше по случаю дня рождения кого-то из начальства, и распевают поздравительные куплеты в одном из близлежащих баров. Об этом мне сообщил тот самый бухгалтер, которого я спас чуть больше недели назад.
     Странно ведь и сны о моей смертью начались примерно тогда же.
     – Максим, есть планы на выходные? – уже вдогонку кинул он мне.
     – Вроде как есть. А что? – я никак не мог прийти в себя от мысли пришедшей мне в голову.
     – Да, так, ничего. Просто мы тут с ребятами на охоту хотим поехать, ну я и предложил тебя с нами взять.
     – И когда вы едите? – я никогда не любил таких мероприятий, но все же не мешало познакомиться ближе с коллективом. Ведь за два года на фирме я только едва знаю некоторых по имени, не говоря уже про их семьи или личные интересы.
     – Вот сейчас городской проект закончим, и тогда в пятницу сразу после получки и дёрнем.
     Я посмотрел на папку в его руках, и холодное, но в то же время, возбуждающее чувство дежавю, электрическим током прошло по всему телу. Я готов был поклясться, что внутри бумага с городским гербом.
     – А что за проект?
     – Ничего особенного, – махнул рукой бухгалтер. – Так очередное обновление в центре города. Будут газопровод менять, вот и заставили смету оформить. Так что ты едешь с нами?
     – Спасибо за предложение. Я подумаю, но скорей всего нет. В субботу ко мне гости должны прийти.
     – У-у-у, – протянул коллега, многозначительно подмигнув. Неужели, по тому, как я это сказал, было понятно, что это не дальние родственники со сворой детей, и не тётка из села, а именно прекрасная девушка. – Что ж, тогда удачи. Увидимся ещё.
     – Обязательно, – мы обменялись рукопожатиями, и я выбежал из фирмы, надеясь поймать нужный трамвай.
    
     Выйти пришлось на пару остановок раньше, так как из-за поломки на линии трамваи выстроились гигантской гусеницей почти в двести метров. Я плохо знал этот район. Так уж мы разменяли трёхкомнатную квартиру, что жили в разных краях города.
     Идти я решил вдоль трамвайных путей, так меньше шансов заблудится.
     Весна уже ощущалась в воздухе. Я попытался вспомнить, когда потеплело в прошлом году, и понял, что это было намного раньше. Кто знает, может и это тепло нам дано авансом, и после выходных опять припустят дожди, а то может и снег. Как бы там ни было, но люди наслаждались первым дыханием весны. В парке было полно народу, молодёжь облепила лавочки, около качелей галдела ребятня, и серыми тенями, вспоминая молодость, мелькали вдоль аллей одинокие фигуры стариков.
     Захотелось сделать что-то приятное, что-то высокое, чтобы всем вокруг стало ещё теплее. Не знаю как для всех, но к матери прийти вообще с пустыми руками будет свинством, а через дорогу стояла будочка со свежими цветами.
     Посмотрев по сторонам, я направился к торгашке, на пути выгребая мелочь из кармана.
     Суета, и непонятное движение вдруг охватило всех вокруг. Люди стали замирать, смотря куда-то за мою спину. Я отвлёкся на мгновение от горсти монет у меня в ладони и тоже посмотрел в сторону приближающегося волнения. Парнишка лет тринадцати со всех ног бежал через дорогу, не обращая внимание ни на машины, ни на людей. За ним весь раскрасневшийся и злой бежал милиционер. С таким весом и одышкой зря он вообще решился на это преследование.
     На миг наши с мальчишкой взгляды встретились, и меня обдало жаром.
     Высыпав деньги обратно в карман, я кинулся за парнем. Слуга правопорядка решил, что я взялся помочь ему и остановился переводить дух. Кто-то спросил, «украл чего?» а тот буркнул: «взрыв-пакеты щенок в меня бросал». «Щенок» чуть не свалил продавщицу цветов, и свернул в проулок к старому складу. Мои глаза на миг поймали секатор лежавший на столе цветочницы, и со словами «Я верну» крепко сжал его в руке, застёгивая на предохранитель.
     Мне было начхать, что кричала мне в след торгашка. Мне было важно одно – я должен добраться до мальчика раньше, чем это сделает электричка.
     Лабиринт из контейнеров казался бесконечным, но я положившись на интуицию и обрывочную память из сна, бежал следом за мальчишкой. Второй раз мне приходится выкладываться для спринта. Наверное, с моим талантом нужно заняться спортом, а то что я за супермен такой раз задыхаюсь на половине дистанции.
     Мне показалось, что я потерял мальчика. Я третий раз пробегал у одного и того же места, или контейнеры так похожи один на другой. Все смешалось в голове, я не мог понять, то ли я видел эти проходы пару минут назад или все же только во сне. Когда мне показалось что все кончено, я услышал свист приближающегося электровоза. Плюнув на проходы, я вскарабкался сначала на один контейнер, потом на другой, затем на третий…
     Буквально в ста метрах от меня, мальчишка уже попал в капкан и пытался высвободить ногу. Перепрыгнув с одной «стены» на другую, я слез около самых путей. Электричка уже делала поворот, выезжая на смертельно опасную прямую. Парень видел меня бегущего с секатором в руках, но никак не видел мчащуюся на него смерть. Он принялся сильнее дёргать ногой, он кричал, словно я собрался его резать этими ножницами. Поезд раздал предупредительный свисток!
     Заскрипели тормоза, но все равно состав не успеет остановиться. Я подбежал к вопящему мальчишке, отстегнул предохранитель и двумя резкими движениями разрезал державшую штанину. Мальчишка дёрнулся и оказался по другу сторону разбрасывающего искры электропоезда. Сквозь просветы между вагонами я увидел, как он вбежал в лаз в заборе и направился в сторону серых пятиэтажек.
     – Придурки! – донеслось из «головы» поезда, но я, не желая нарываться на благодарности, поспешил обратно к контейнерам.
    
     ...Она сверила свои часы с теми, что стояли на витрине. Почти полдень...
     ...Закончив подсчёты, и сверив, что число на мониторе сходится с цифрами на бумаге, золочёный «Parker» оставил крючковатый след, главного бухгалтера нашей фирмы...
     ...поправив потёртую куртку, он покрепче затянул пояс с различными инструментами, позвякивающими друг о друга...
     ... Солнце так приятно пригревало в спину. Она вспомнила, как давным-давно в это же самое время отдыхала в Военном санатории у самого берега моря...
     ...оглядываясь по сторонам, он рылся в рюкзаке, осторожно перекладывая с место на место взрыв пакеты, и пачки с петардами...
     ...фаланга покраснела и она поднесла палец ко рту пытаясь высосать яд от укуса, странного насекомого...
     ...красный винтель хрустнул, наполняя воздух смертоносным газом...
     ...Взрыв. Крышка люка подлетела в небо, выпуская наружу столб стихийного огня. Пламя вмиг обратило меня в чёрный скорчившийся манекен, оторвав конечности и...
    
     – Сынок, что случилось? – мать в ночной рубашке и с распушёнными волосами встревожено толкала меня в плечо, – проснись, Максимка, слышишь, проснись!
     Я сел весь в холодном поту, закрывая лицо руками. Невозможно привыкнуть к собственной смерти. Мать крепко обняла меня и как в детстве принялась гладить по голове, бормоча о том, что это все сон, все хорошо, так как она рядом. Я был так рад, что остался ночевать у матери. Просто после всего что произошло, мне необходимо было с кем-то поговорить, чтобы не замкнуться окончательно, и не поехать крышей. Мать долго что-то шептала, затем начала молится о том, чтобы ангелы охраняли меня, а Бог направил ко мне своё лицо...
     Сейчас я был согласен со всем, лишь бы больше не видеть этого сна. Главное чтобы он не стал чьей-то реальностью...
     То ли слова матери подействовали, то ли усталость и стресс придавили меня к подушке, но я снова уснул.
     ...Тёплый ветер нежно ласкал лицо. Очень осторожно она поднялась на подоконник, поднимая пластмассовое ведёрко с мыльной водой и тряпкой. Ветер шутливо играл с волосами, а магнитофон, надрываясь, пытался раззадорить её изнутри.
     Пританцовывая в такт попсовым песенкам, она вымывала окно, посеревшее за зиму. Пусть будет больше света, больше солнца и больше весны в её доме. Душа хотела лететь вместе с птицами. Одиннадцатый этаж это ещё не предел. Хочется выше к небу, ближе к облакам, расправить крылья и лететь...
     Порыв ветра, засвистев сквозь щели оконных рам, принялся бегать из комнаты в комнату набирая силу в каждом открытом окне. Затем он просунул лапу под закрытые двери, и не долго думая, с силой ворвался в комнату, где разливалась музыка. Свалив на пол открытую коробку конфет, подняв в воздух кипу бумаг, прозвенев по стёклам открытого бара, он игриво прыгнул в окно, потянув за собой деревянную раму...
     Потеряв равновесие, она попыталась ухватиться за подоконник, который облила мыльная вода, за занавеску которую вытянуло ветром, за деревянный лоток с цветами, державшийся и так с трудом на трёх гвоздях...
     – Помогите – закричала она, сбивая ногами воздух.
     Занавеска, в которую она вцепилась одной рукой, начинала трещать, а лоток, на который она пыталась опереться, скрипя, начинал съезжать вниз.
     Зная, что вниз смотреть нельзя, она все же опустила глаза и увидела меня с листком бумаги.
     – Помогите! – ещё раз крикнула она, но спазм перехвативший горло и ветер, разбушевавшийся вокруг, унёс хриплые фразы далеко от чьего-либо слуха.
     Она стала птицей! Ровно на пару секунд. Земля встретила её темнотой, а меня пробуждением.
    
     – Ты хочешь со мной о чем-то поговорить? – мать заварила свежий чай и поставила передо мной пиалу с творогом добро присыпанного сахаром и изюмом.
     Вчера мы говорили о многом, но я так и не решился ей рассказать того, что рассказал её брату. До ухода на работу у меня было минут десять, может пятнадцать. По телефону я говорить уж точно не решусь, так что нужно было себя взять в руки и спросить о том, в чем сам себе боялся признаться.
     – Скажи, если бы ты знала, что кто-то в беде, как бы ты поступила?
     Мать внимательно посмотрела и присела рядом.
     – У тебя какие-то проблемы... на работе что-то?
     – Нет, мам, мне просто интересно смогла бы ты помочь совершенно незнакомому человеку, если бы знала, что он в смертельной опасности?
     – Конечно! Это наш долг... – по лицу матери я понял, что она включилась на волну проповедницы.
     – Я не говорю сейчас о долге человека, или христианина, я говорю о тебе. Если бы ты знала, что где-то рядом в горящем доме погибает человек, кинулась бы ты его спасать.
     Мать задумалась. На время она опустила глаза, но позже нашла в себе силы держать ответ.
     – Мне было бы страшно, но если бы я поняла, что все зависит только от меня, то рискнула бы.
     – А если бы ты знала что погибнешь, у тебя есть шанс спасти человека, но ценой своей жизни, – не отступал я.
     – Это было бы самым лучшим, что я могла бы сделать. Поступить так, как сделал Христос. Умереть за другого...
     – Ма-а-а
     – Что ма? Ты меня спросил, я ответила, – обиделась она. – И вообще мне не нравится твой настрой. Весна, погода такая чудесная, а ты киснешь, о смерти думаешь. Взбодрись. Тебе надо чаще бывать в людях. Совсем одичал.
     – Угу, – кивнул я допивая чай большими глотками, показывая всем видом что опаздываю на работу. Зря я начал эту тему с матерью. Конечно же, я не Христос. Спасти человечество, или хотя бы человека жертвуя своей жизнью, я, пожалуй, не смогу. Теперь, поняв все, я не смогу. Все кого я спасаю, так или иначе причастны к взрыву.
     – У вас холодильник есть на работе? – мать заканчивала собирать «узелок» с продуктами.
     – Да, найду где поставить.
     – Только не забудь. А в понедельник тётя Вера опять заедет ещё чего-нибудь привезёт.
     – Мам, кушай сама, я как-нибудь...
     – Я тебе дам «как-нибудь». Что выбрасывать что ли. И давай встретимся на выходных надо Вере подарок купить, ты ж не забыл, что у неё день рождения?
     – Нет, не забыл.
     – Давай в воскресенье, вместе в церковь сходим, а потом подарок поищем.
     – Нет, мам, я тебе потом позвоню и мы договоримся. Хорошо? – не дождавшись ответа, я выскочил на лестничную площадку.
    
     Неделя догорала быстрее, чем я успел об этом думать.
     Я очень боялся момента, когда услышу крик о помощи с одиннадцатого этажа. Смогу ли я пойти помогать тому, кто станет частью моей смерти, но важнее, смогу ли я пройти мимо, и нести потом груз вины.
     На работе все было тихо, каждый день мы встречались с Юлей в столовой фирмы, говоря обо всем на свете, что только могло уместиться в обеденный час. Я даже пообещал, что на следующей неделе свожу её на кофе в тихое местечко на берегу реки. Мы оба ждали субботнего вечера, как будто с него должна была начаться наша официальная часть отношений.
     В субботу, с самого утра я ходил по квартире, словно дикий зверь, не зная чем занять себя. Я трижды вытирал всю пыль, десяток раз переставил книги, сотни раз подходил к окну, и тысячи раз смотрел на часы, считая каждую секунду.
     – Привет, – она стояла в лёгкой кожаной курточке, в простеньком, но очень симпатичном платьице, а в руках помимо сумочки держала пакет, из которого шлейфом по всему подъезду тянулся аромат чего-то мясного со специями.
     – Привет, – я взял из её рук пакет и сумку и жестом пригласил войти.
     Первые полчаса мы просто молчали. Я водил Юлю по своей однокомнатной квартире, словно по коридорам музея, робко указывая на место, где я сплю, читаю, поглощаю пищу и просто живу. Бывало так, что пауза затягивалась, и мы начинали о чем-то говорить одновременно, потом оба замолкали, давая право говорить другому и смущённо улыбались.
     Я и не понял, как рухнул барьер, но это уже было на кухне, когда я стал выставлять полуфабрикаты, а она разворачивала ароматно пахнувшего цыплёнка табака. Кажется, в тот миг мы поняли, что созданы друг для друга. Нам сейчас было все равно, о чем говорить, или о чем молчать, лишь бы быть рядом.
     Мы долго пили чай на балконе, с каким-то импортным печеньем, и обещали друг другу всегда быть поддержкой и опорой. Мне не хотелось её отпускать в ночь, но к предложению остаться я не был готов. Да и её это могло обидеть.
     Ловить в такое время машину было опасней, чем идти пешком, поэтому она достала свой мобильный и вызвала такси. Как бы она не отпиралась, я заставил её взять деньги на проезд, хотя получил в ответ, что она все равно мне их вернёт, в качестве обедов.
     Аромат лёгкого прощального поцелуя ещё долго витал в воздухе, а после того как такси скрылось за поворотом, запах его стал опьяняющим и бесконечно светлым.
    
     Странная мелодия разбудила меня.
     Это был звук мобильного. Я посмотрел на часы, на них значилось девять утра, значит, Юля специально не звонила раньше, пожалев меня.
     Телефон я нашёл на кухне, на подоконнике, именно там она его вчера положила, после того, как вызвала такси.
     – Алло Максик, прости, что разбудила.
     – Да ну ты что, уже и так давно пора было вставать.
     – Я подождала до десяти, а потом как подумала, что будет если мама моя позвонит с утра пораньше, и ты трубку возьмёшь, – она захихикала.
     – Я бы соврал, что нашёл телефон на улице.
     Она опять рассмеялась.
     – Делать нечего, придётся нам с тобой сегодня опять встретится, – улыбался я.
     – Я не специально, честно-честно, – игриво протянула она имитируя голос какого-то сказочного героя.
     – Сейчас ручку возьму, говори адрес, чудо ты моё.
    
     Быстро умывшись, я оделся и выскочил во двор. На улице была прямо таки сказочная погода. Солнце не ослепляло, но уже заставляло вспомнить о тёмных очках. Воздух был на столько пропитан запахами зелени и распускающихся цветов, что была бы моя воля я собрал это все и превратил в музыку, в картину, в прекрасные стихи, но вот только не было у меня такого таланта.
     Талант. Дар. Проклятье.
     Меня всего обдало холодом. Записка в кармане, прекрасный день и чувство ожидания. Сердце замерло и оборвалось. Я понял, кто эта девушка, что взобралась мыть окна. Не считая больше денег я поймал первое попавшееся такси, и сунув водителю адрес, попросил ехать как можно быстрее.
     – Минут десять, раньше никак не получится, – вздохнул шофёр и утопил педаль акселератора.
     Пока «OPEL» летел, минуя дворы и кварталы, я набрал дядин номер телефона. Думаю, Юля не будет против.
     – Максим, как хорошо, что это ты.
     – Дядя мне надо с вами поговорить.
     – Мне тоже есть, что тебе рассказать. Приедешь?
     – Нет, не могу, может позже... Если получится.
     – Максим, твой феномен называется эхо судеб.
     Я замер пытаясь осознать услышанное. Значит я не единственный в своём роде. Значит, были уже люди до меня.
     – И что они все погибали от своих подопечных?
     Теперь наступила очередь дяди выдерживать паузу.
     – Нет, с чего ты взял?
     – Сон о моей смерти. Он стал более дополненным. Все кого я бы не спасал эту неделю, так или иначе связаны с моей смертью.
     – Макс, не так-то и много таких людей. Твой дар редкий. Но большинство таких как ты погибали не от подопечных, как ты говоришь, а от того что стали видеть подопечных в каждом человеке. Их разум не выдерживал, они начинали жить видениями, и угрызениями совести за каждого не спасённого. Кто-то погиб рискуя собой. Но в основном народ съезжал с катушек. Быть спасителем не просто.
     – Но как же моя смерть?
     – Думаю это не твоя смерть, ты просто тот, кто станешь путеводителем к чьей-то кончине.
     – Я запутался. Просто запутался...
     – Мой тебе совет. Бросай все и уезжай из города. Если ты откажешься слушать эхо, то оно исчезнет. Должно исчезнуть. Живи как знаешь. Каждый день только в нашем городе умирает больше сотни человек. Всем не поможешь.
     Я молчал. Хотелось сказать, вот только помогу Юле и уеду, но ведь я мог бы и не знать о том, что должно произойти. И не стало бы её на этой земле, как может не стать чьей-то невесты, сына, друга. Нет уж, пока могу – буду спасать. До сумасшествия, до последнего вздоха, до тех пор, пока мне вверена эта миссия.
     – Спасибо тебе дядя. Прости но мне надо идти, – я отключил телефон, не дав дяде переубедить меня, и заплатив водителю, выскочил из такси.
    
     Домов было с три десятка, и при этом в каждом по четыре подъезда.
     Я наверное долго бы сверялся и высчитывал нужный дом, когда прямо возле меня упало пластмассовое ведёрко, облив меня с ног до головы мыльной водой.
     На мою удачу кабинка лифта была на первом этаже, и за полторы минуты показавшиеся мне вечностью я поднялся на одиннадцатый этаж. Не церемонясь, я с разбегу ударил плечом дверь, и та, не выдержав моего бешенства, вывалилась. Мне повезло, что тут не было бронированной стали, но все же плечо будет болеть ещё долго. Я кинулся в комнату, откуда ревел магнитофончик, и успел как раз вовремя чтобы схватить за руку... нет, совсем не Юлю. Совершенно незнакомая девушка вся в слезах, с маской панического страха на лице впилась в мои руки со всей силой. Она была очень лёгкой, это наверное ей и помогло удержаться на цветочной платформе которая улетела вниз как только я затянул девушку в комнату.
     Истерика длилась минут десять. Я принёс девушке воды и аккуратно обнял её за плечи. Когда мысли стали приходить в порядок, она принялась целовать мои руки, лопотать слова благодарности, и просто плакать, прижимаясь к моей груди.
     Стал бы я ехать сюда, если бы знал, что это не Юля? Сейчас я ни о чем не жалею, а ведь мог бы и жалеть, если бы остался дома. Или прошёл мимо...
     – Вы весь мокрый, – её взгляд приобрёл больше здравости. – Вы примерно, такой как мой брат. Сейчас я принесу вам кое-что.
     – Нет, не стоит.
     – Нет уж. Стоит. Стоит моей жизни. Я и так не знаю, как вас благодарить, примите хоть что-то, мой ангел-спаситель.
    
     Я шёл по весенней аллее в глупых джинсах с модными потёками, и в нелепой футболке с прыгающим тигром на рисунке. А ведь я был счастлив. Мне так хотелось ещё кого-нибудь спасти. Сделать ещё хоть одного человека счастливей.
     Я прошёл мимо машины газовой службы, где Дима с недовольным лицом, прервал «Desert rose» и стал объяснять Маше, почему приходится работать в воскресенье, что утечка газа на месте проводимых работ по обновлению центрального газопровода важнее их поездки за город. Но я не заметил его, и не слышал этого разговора. Как и не узнаю, что из-за ссоры с Машей, он выплеснет свою злость и сломает винтель, позволив газу заполнять канализационный канал под центральной улицей.
     Мимо пробежал парнишка с рюкзаком полным взрыв-пакетов и петард, и именно его петарда, брошенная в водосток, вызовет взрыв.
     На моих часах было одиннадцать, когда я вспомнил, почему у нас с Юлей час разницы. Сегодня ночью весь мир перешёл на летнее время. Все кроме меня.
     Я поднял глаза и увидел мать, возле антикварного магазина, растирающую фалангу пальца. Все было так знакомо, и так фатально. Как поезд, с которым мы оказались на одной колее, как земля, которая ждёт тебя, как прутья готовые поймать тебя своими острыми пальцами. Мне было жаль только мать, ведь это её смерть я видел, не свою. Её сердце просто не выдержит увиденного.
     Земля загудела, рокотом приближаясь ко мне...
     Стихия мчалась навстречу…
    
     Чьи-то руки с силой отдёрнули меня назад, и потеряв равновесие мы упали.
     Люк, около которого я стоял, подлетел в небо, а за ним из под земли вырвалось пламя. От взрыва где-то разлетелись стекла, люди попадали на землю, машины остановились, и наступила тишина... Затишье перед паникой, которая воцариться через несколько секунд.
     Юля лежала около меня, все ещё не отпуская футболку, и непонимающе смотрела вокруг.
     – Как ты? – спросил я её, осматривая, нет ли на ней ран.
     – Странно...
     – Что странно? – я глянул через дорогу и увидел, что мать смотрит на меня и облегчённо садится, закрывая лицо руками, и мне кажется, что я вижу, как переливается весна в перламутровом лаке на ногтях.
     – Только не смейся, – Юля посмотрела мне в глаза, и в них читался страх, неуверенность, и все же какое-то облегчение, словно с плеч сняли непосильную ношу – Ты испытывал чувство дежавю?

  Время приёма: 07:41 14.04.2007

 
     
[an error occurred while processing the directive]